Как Вы пришли к решению поступить на исторический и связать всю будущую жизнь с историей?

Ольга Сергеевна (О.С.): Я родом из Севастополя, «насыщенного» историей. Севастопольцы растут и живут среди исторических памятников, в соответствующей атмосфере. Более того, на окраине города находится музей-заповедник – древнегреческий город Херсонес Таврический. Я жила в получасе ходьбы от территории Херсонеса, а школа моя находилась к ней еще ближе. Как и другие школьники ближайшего к заповеднику района, я проводила в Херсонесе много времени с весны до осени. Людей там было мало, приезжих практически не было, так как в то время, в 60-е гг., Севастополь еще сохранял черты закрытой военной базы. Морской берег являлся пограничной зоной, рядом с заповедником находилась пограничная часть, и пограничники обходили ночью берег. Пространство между заповедников и жилым районом с нашей стороны еще не было окультурено (позже там оборудовали пляж). Вот и представьте: кусочек почти дикой природы, остатки римских стен и колонны древнего храма, на мелководье у берега попадаются древние монеты, море такое же, как и во времена древних греков… Романтика. Рос и интерес к древней истории, но не сразу был осознан в полной мере.

То есть Вы изначально поступали на исторический факультет?

О.С.: Нет, я хотела учиться в библиотечном институте, так как испытывала сильную тягу к книгам и чтению. Естественно, мои родители постарались убедить меня получить нормальную профессию, а поскольку они сами были инженерами, то уговорили поступать в Московский химико-технологический институт им. Менделеева, который окончил мой старший брат. Однако мне не хватило одного балла для поступления, и это к счастью, ибо я совершенно не представляю себя инженером. На следующий год я уже осознанно поступала на исторический факультет в Московский государственный педагогический институт им. Ленина (МГПИ). Поступить в МГУ было нереально из-за огромного конкурса, поэтому пришлось выбрать педвуз, хотя учителем быть я не хотела, так как из-за мягкого характера не подхожу для работы в школе. Мне хотелось учиться именно в Москве: в те годы там бурлила культурная жизнь. Да и с жильем проблем не было.

А можете немного рассказать, как раньше проходил процесс обучения? Что интересного было, запоминающегося?

О.С.: Учиться тогда было интересно. На нашем факультете преподавали очень хорошие специалисты-историки, многие известные ученые.

Занятия у нас не были ограничены нормой учебных часов: кроме воскресенья, все дни были учебными. Только на 5 курсе освободили день для написания диплома. В середине учебной пары был перерыв в 5 минут. Готовились к занятиям в основном в институтской библиотеке, она была очень хорошей. В нашем здании в царское время были Высшие женские курсы, от них осталась прекрасная библиотека, которая затем постоянно пополнялась. Большой читальный зал был всегда полон. Лекции мы слушали в больших аудиториях в форме амфитеатра с отличной акустикой.

После 1-ого курса мы проходили музейную практику. Руководил ею В.Д. Кобрин, специалист по феодализму Руси. Его жена работала в Историческом музее, поэтому нам повезло проходить практику там. В то время (и еще долгие годы в будущем) музей был закрыт на ремонт. Мы же осмотрели почти все залы. Каждый из нашей группы выбрал себе экспозицию, подготовил по ней экскурсию и провел ее с одногруппниками.

После 2-ого курса у нас была педагогическая практика в пионерском лагере (две смены в качестве вожатого или воспитателя). Мне с напарницей – девочкой из моей группы, достался отряд по возрасту 6 – 7-классников. О-очень активных мальчиков и пассивных девочек. Одни замышляют и пытаются реализовать разные шкоды, другие в уединении шепчутся о любви. Полная противоположность интересов. Особенного внимания требовали мальчики, ведь без контроля и до несчастного случая недалеко. А они вырвались на свободу после года «заточения» в городе, в семье и школе. Мы решили им предложить поиграть в индейцев. Часть проблем была снята, но появились новые. В общем, пришлось нам и в засаде с ними сидеть, и в стычках участвовать. С большим трудом удалось отговорить их от ночной вылазки на водонапорную башню. Поймали их за лагерным забором с матрасами – «индейцы» намеревались оборудовать в башне тайное убежище. Вот так мы на практике постигали педагогику!

В институте велась хорошо организованная научная работа студентов: на факультете было несколько студенческих кружков; я занималась в кружке истории древнего мира, который курировала Н.Ф. Мурыгина, преподававшая у нас древний мир. Фактически же кружок вел кто-то из старшекурсников. Мы делали доклады на интересующую тему, обсуждали их. Н.Ф. Мурыгина приглашала к нам на кружок крупных специалистов: филологов-античников, историков-антиковедов. У нас выступал М.Я. Гаспаров, автор книги «Занимательная Греция» и другие филологи из Института мировой литературы и т.д. Эти ученые охотно приходили к студентам, на время отвлекаясь от своих научных исследований. У нас же появлялась возможность задать вопросы, что-то узнать «из первых рук».

Студенческое научное общество оказывало помощь в случае, если студенту для написания курсовой или дипломной работы требовалась командировка в другой город в архив или специальную научную библиотеку. Например, я и моя подруга писали курсовую работу по культам греческих городов Северного Причерноморья. Нам частично оплатили командировку в Киев, в Институт археологии, где мы работали в библиотеке института и в хранилище.

СНО частично оплачивало научные командировки в музеи (для подготовки научных докладов), снабжало нас соответствующими письмами в СНО педвуза того города, куда мы ехали, чтобы нас там поселили в общежитие. Так, на зимних каникулах наш кружок ездил в Ленинград, изучали в Эрмитаже выставленные экспонаты. В другие зимние каникулы ездили в Прибалтику. Были мы и в Тбилиси, Ереване, на раскопках урартской крепости. Члены кружка ездили и в Среднюю Азию. В каждом городе мы посещали исторические и художественные музеи, знакомились с историческими памятниками. Все это очень расширяло не только научный, но и общекультурный кругозор.

Несмотря на то, что много я занималась, готовясь к занятиям, мне хватало времени и на культурную программу. В московские музеи часто привозили выставки из других городов и стран. Мы, кружковцы, посмотрели практически их все: и сокровища Тутанхамона, и фракийское золото, и выставку античного Кипра и другие – это по древности, а сколько было художественных выставок! Еще было множество спектаклей и концертов. Словом, постоянный пир для души.

В советское время вход почти во все музеи был бесплатный (во всяком случае, в Москве), а если взималась плата, то для школьников и студентов очень маленькая. В театрах и концертных залах студентам всегда находились места, а если их все же не хватало, то стояли у стен или сидели на ступеньках прохода. Дежурные по залу старались студентов как-то пристроить, чтобы они могли посмотреть. Вообще, в учреждениях культуры студентов любили.

После окончания института Вы дальше продолжили учиться? Или все-таки успели поработать в школе?

О.С.: После окончания ВУЗа выпускников распределяли на работу. Из министерства присылали заявки на специалистов, поступившие туда с мест. Поскольку наш МГПИ был ведущим пединститутом страны, то наши выпускники разъезжались «по городам и весям». Моему выпуску предложили Татарию, Башкирию, Тюменскую область и что-то еще. Я выбрала Башкирию: когда еще туда попаду. Кроме того, я имела право, как окончившая с красным дипломом, выбрать лучшее из нескольких предложений. Поэтому я оказалась в райцентре – в селе Кушнаренково (1,5 часа езды от Уфы) учителем в новенькой школе. Молодых специалистов обеспечивали жильем. Я жила в частном доме у хозяйки-татарки прямо напротив школы. Меня обеспечили топливом на зиму, были еще какие-то льготы, уже не помню. Преподавала я историю и обществоведение в 9 и 10 классах. На следующий год добавилась история в 8 классе. Несколько уроков провела у пятиклассников, заменяя директора – это была радость: Древняя Греция! На второй год работы дали мне классное руководство в 6-м татарском классе. Ученики плохо знают русский, а я не знаю татарский. Их 42, у многих – пьющие родители, и дети некоторые отстают в развитии. Словом, педколлектив спихнул на меня свою головную боль. Но мы жили дружно, татарские дети старших уважали, хотя мальчишки и озорничали. Подозреваю, что положительным образом сказалось языковое непонимание: трудно выяснять отношения, не понимая друг друга. Проработав два года (это было обязательным) в Башкирии, я вернулась в Москву и поступила в аспирантуру родного института.

А как оказались в Курске?

О.С.: Бывший заведующий нашей кафедрой всеобщей истории Петр Иванович Остриков в то время подбирал для кафедры специалистов по каждому историческому периоду, причем молодых, так как несколько ветеранов кафедры ушли на пенсию. Т.В. Алентьева по новой истории, В.Н. Сафонов по новейшей, я по древнему миру «нашлись» в Москве в МГПИ. Н.В. Хрякова (средние века) – из Ленинградского университета. В провинциальных ВУЗах того времени такой состав соответствующих специалистов на кафедре всеобщей истории встречался нечасто, и Петр Иванович гордился кафедрой. Нас, молодых преподавателей, он учил работе. Со временем кафедра пополнилась уже нашими выпускниками.

Не было ли желания защитить докторскую диссертацию, если Вы целенаправленно шли в науку преподавать?

О.С.: Нет, серьезного намерения у меня не было. Дело в том, что работа над докторской диссертацией по зарубежной истории в те времена, когда отсутствовал Интернет, была очень непростой. Документы и научная литература, особенно на иностранных и древних языках, находилась в библиотеках Москвы, а это требовало времени на командировки для сбора материала. Кроме того, была работа и семья.

Я знаю, что в научной деятельности Вы все же специализируетесь по истории Рима. Откуда такой интерес? Рим – это все-таки ближе мужчинам-ученым, на мой взгляд. Почему не Греция, скажем?

О.С.: Во-первых, для работы над древнегреческой проблематикой нужно хорошо знать древнегреческий язык, а на историческом факультете педвуза ни он, ни латынь не преподавались. Древнегреческий язык требует больше времени на изучение, чем латинский, а времени особо не было. Во-вторых, возникли трудности с поиском моего будущего руководителя – специалиста по Древней Греции. Поэтому я решила специализироваться по истории Рима.

Возможно, Вы не знаете, но на факультете есть мнение, что абсолютно все студенты на первом курсе влюбляются в историю древности. Как Вы считаете, почему так?

О.С.: Могу высказать несколько предположений. Прежде всего, история древнего мира интересна своими многочисленными загадками, а, значит, романтика, тайны и поиски, неизвестные народы, допотопные цивилизации, нерасшифрованные и непрочитанные надписи, очень своеобразная культура и религия. Древние греки и римляне – почти как мы, вроде бы понятные, поэтому интересно, а как у них все было? Так же, как у нас, или по-другому? Затем, после усиленного изучения отечественной истории и обществознания первокурсниками древняя история воспринимается как новый, почти неизвестный предмет, приятное разнообразие. Наконец, я сама люблю древнюю историю и стараюсь преподавать ее так, чтобы студентам было интересно.

Был ли за годы работы любимый или просто запоминающийся выпуск?

О.С.: Любимого курса у меня нет: их было много, и выделить какой-то сложно. Запомнился же мой первый курс (1981 года), потому что с него началась моя преподавательская деятельность, и курс был сильным и ярким; работать с ними было интересно.  

Имея такой опыт, можете ли сказать, насколько мы отличаемся от прошлых поколений студентов?

О.С.: Отличия есть и существенные, к сожалению, в худшую сторону. Прежде всего, современные студенты мало читают, поэтому общий (и исторический) кругозор узкий, а историку нужна разнообразная информация. Кроме того, чтение улучшает грамотность, расширяет словарный запас, а проблема с этим стоит сейчас довольно остро. Многие студенты не умеют выражать свои мысли как устно, так и письменно. Школа этому не учит, а ЕГЭ и Интернет отучают. Наконец, логически мыслить тоже не приучены. Еще одно отличие – недостаток трудолюбия. Чтобы чему-то научиться, надо много заниматься.

Чем Вы занимаетесь в свободное от работы время? Если ли какое-то увлечение?

О.С.: Самое сильное увлечение – чтение. Мне нравится узнавать что-то новое для себя, причем из разных областей культуры и науки. Очень интересно читать мемуары известных людей и книги о них. Сейчас читаю литературу по истории России: интересные различные точки зрения на события прошлого.

 А чтобы вы могли пожелать ребятам?

О.С.: Хотелось бы пожелать студенческой дружбы. Интересоваться чем-то, стремиться что-то новое увидеть. Есть проза жизни, а есть тепло дружбы, удовольствие от прочитанной книги, какой-то поездки или увиденного фильма – это после часто вспоминается.