Насколько я знаю, Ваше увлечение археологией началось задолго до поступления в университет. Откуда оно появилось в Вашей жизни?

Владимир Васильевич (В.В.): Ответить, откуда появилось увлечение, очень сложно. Это как любое чувство: откуда оно пришло? У меня всю школьную жизнь были какие-то полевые увлечения: ботаника, зоология, энтомология, но всегда с привкусом экспедиций. Где-то к восьмому классу все это органично перетекло в большой интерес к археологии. К тому времени я уже повидал много памятников, в частности, в Крыму, а после девятого класса, получив паспорт, в первый раз поехал «в поле». Это была Северо-Крымская археологическая экспедиция, после которой вопрос о будущей специальности был решен. По моему настоятельному требованию родители «обвесили» меня репетиторами, потому как я понял, что хочу поступать только в Московский университет, на тот момент  – самое достойное место для получения специальности, которую я выбрал. Дальше все само собой сложилось.

Вы учились в МГУ, поэтому, думаю, осталось много памятных моментов из студенчества. Что было самым ярким и интересным?

В.В.: Ответ будет предельно короток: из девяти с лишним лет обучения в Московском университете, считая аспирантуру, самыми светлыми были студенческие годы, и все они были тем самым «памятным моментом». Самые нежные воспоминания! Было здорово всё, но учиться было тяжело. Нагрузки – совершенно сумасшедшие, никак не сравнимые с современным студенчеством. С другой стороны, времена были другие. Мы мотались по экспедициям, объехали за годы учебы половину России. Это было потрясающе!

Был ли у Вас любимый преподаватель?

В.В.: Это вопрос, пожалуй, еще более сложный. Почему? Потому что кафедру археологии МГУ в целом отличала очень специфическая атмосфера, дружеская, товарищеская. Конечно, были и любимые преподаватели. Если говорить о кафедре археологии, то это, безусловно, научный руководитель – Даниил Антонович Авдусин, на тот момент автор всех учебников по археологии. Это, конечно же, Валентин Лаврентьевич Янин, заведующий кафедрой, тогда член-корреспондент, ныне академик, удивительно интересный человек. Очень сложно всех перечислить. У нас были блестящие преподаватели, например, Сергей Павлович Карпов, в будущем – декан исторического факультета, который вел у нас семинарские занятия по средним векам. Семинаром  на первом курсе по отечественному феодализму руководил заведующий лабораторией древнерусского города Шульгин. Тогда я даже подумал, правильно ли сделал, когда что пошел специализировать на кафедру археологии, может быть, лучше заниматься древнерусскими городами? Потом, правда, благополучно совместил это в городской археологии. Этот ряд можно долго продолжать, трудно кого-то особо выделить. Некоторые преподаватели были совсем еще молодыми, с отдельными мы были даже на «ты», в чем тоже проявлялось своеобразие кафедры. И это ни в коей мере не подразумевало панибратства, это – отражение особой атмосферы!

Что привело Вас после окончания в Курск? Почему решили заниматься археологией именно в рамках нашего региона?

В.В.: Начнем с того, что я сам – курянин. Ситуация сводилась к следующему: был соблазн остаться в Москве, в частности, в Институте археологии. Но было одно «но»: я начал очень рано работать самостоятельно. Еще на третьем курсе Даниил Антонович Авдусин предложил подумать о собственном отряде. Не согласиться с этим мог только ненормальный студент. В итоге я после третьего курса получил «открытый лист», свою небольшую экспедицию, где Даниил Антонович выполнял обязанности исключительно фотографа и не более того, ни во что не вмешиваясь. По распределению попал в Волгоградский университет, где отработал два года. Это был молодой, только что открывшийся, вуз, однако уже со сложившимися археологическими традициями, привнесенными туда из других вузов. Сразу же появилась Смоленская археологическая экспедиция Волгоградского государственного университета, которой я руководил. В декабре 1987 года я пришел работать в Курский пединститут, где с 1988 года и по сей день действует Посемьская археологическая экспедиция. В общем, так получилось, что я со студенческих лет привык собственными руками организовывать тот творческий процесс, в котором и «варюсь» последние сорок лет.

Многие из Ваших однокурсников остались в профессии? Либо кто-то понял, что археология не является делом их жизни. Поддерживаете ли Вы контакты?

В.В.: Я не могу сказать, что все, но многие остались. Дело в том, что на кафедре археологии случайных студентов практически нет. Я нередко вспоминаю такую жизненную коллизию: на первый курс нас поступило сто человек. В те времена на историческом факультете МГУ было пятнадцать кафедр (сейчас их гораздо больше), специализироваться можно было пойти на любую. Три четверти курса собирались пойти на кафедру археологии. Существовало несколько археологических практик по месяцу, после первого курса все разъехались, причем это были дальние экспедиции – Хакасия, Крым, Новгород. Когда приехали, на кафедру пришли три человека, причем все они работали в экспедициях до университета. Другими словами, изначально был очень большой отсев. В археологии не бывает случайных людей, потому что только со стороны это может казаться романтично, красиво, интересно. Поверьте, на самом деле много скучной, нудной и грязной работы, которую выдержит далеко не каждый человек.

Что касается контактов: конечно, поддерживаем, и не только с однокурсниками, но и с выпускниками других курсов, да и кафедрой в целом. Там, кстати сказать, каждые 5 лет обязательно отмечают свой очередной юбилей, на который собирается огромное количество как бывших, так и «настоящих» студентов и аспирантов. Такие сборища всегда проходят с хохмами, экспедиционными песнями, юмористическими газетами, представлением старых фотографий. Изумительно приятные, веселые и интересные встречи!

Очень многие ребята и сейчас, придя на первый курс, грезят археологией, строят грандиозные планы. Что, исходя из Вашего огромного опыта, можете им посоветовать? Как отделить в своем сознании реальную археологию от красочной, но не очень правдоподобной картинки в голове?

В.В.: Да, чаще всего у младшекурсников представление об археологии складывается из полевого быта, где много романтики в лучшем смысле слова, в том числе романтики научного поиска. Я бы всем посоветовал очень серьезно подумать, прежде чем «совать голову» в это интереснейшую, но очень тяжелую науку.

Есть распространенное мнение, что археология – образ жизни. Это так?

В.В.: Это – расхожая фраза. Артисты любят говорить, что их специальность – образ жизни. Нередко говорят так о себе и археологи. Наверное, работа – это образ жизни в любой профессии, если она тебе по душе.

Можете продолжить фразу: Археолог – человек, который?..

В.В.: Я бы сказал так: археолог – это совершенно обычный, нормальный человек, за исключением одного: без большой любви к своей специальности в археологии практически невозможно работать.

Есть ли место женщине в археологии? Или оно какое-то специфическое?

В.В.: Сложно представить, но женщин в археологии больше мужчин. Может быть, это не очень заметно на примере Курска, но очень легко иллюстрируется половым составом ведущих археологических кафедр России. Девушек в археологию приходит куда больше, правда, в итоге больший и отсев. Я бы не сказал, что археология – мужская специальность. Скажем, археология раннего железного века нашей области имеет женское лицо. Три очаровательных женщины – сотрудники Института археологии АН СССР – Анна Епифановна  Алихова, Ольга Николаевна Мельниковская и Анна Ивановна Пузикова – занимались этой тематикой в нашем регионе.

Какая экспедиция стала для Вас самой запоминающейся?

В.В.: Их две. Две самых первых. Конечно, это 1972 год, когда я был просто потрясен раскопками в Крыму. После этого появилась идея, что надо заниматься только античностью, это же так велико! И 1978 год, когда впервые попал в университетскую славянскую экспедицию в благословенное Гнёздово. Это переменило абсолютно все! Дело в том, что любой материал, помимо того, что он вызывает интерес, должен еще «брать за душу». Тут у меня появилось именно такое чувство: это – мое! Так на всю жизнь это ощущение со мной и осталось.

Раскопками в каком месте Вы можете гордиться?

В.В.: Практически все наши работы имели какую-то изюминку. Нет пустых сезонов, гордиться можно всем. Скажем, когда я проводил исследование на Смоленщине, впервые были открыты курганы V–VII вв., когда, как считалось, они еще не сооружались. Первым нашел дружинные курганы в Смоленской области вне великого и всемирно известного памятника Гнёздово. Приехав сюда, по сути дела, начал курскую городскую археологию как таковую. Открытие археологического Курска, в немалой степени, было сделано нашей экспедицией. Или, скажем, 1994 год: я умудрился в Курской области найти курганы V–VII веков, которые, опять-таки, как полагали, в это время у нас не возводились. Раскопки начала 1990-х годов на Рати: мы обнаружили остатки укреплений IX–X века уникальной конструкции. И этот список можно продолжать. В 1999 году в Рыльске мы неожиданно нашли трехуровневый терем с кучей помещений. Это не открытие? Конечно, открытие. Скромным по находкам был сезон этого года, что вполне понятно, так как изыскания были ориентированы на исследование фортификаций ордынского времени Ратского археологического комплекса. С укреплениями вышло не очень, так как они плохо сохранились, но какая роскошная постройка, относящаяся к более раннему времени, с огромной, прекрасно сохранившейся печкой была обнаружена под насыпью вала!

Где бы в перспективе хотелось покопать? Что сделать?

В.В.: Что касается перспектив написания, то здесь проектов – море. Что написать, что опубликовать – не имеет смысла перечислять. А вот что касается полевых проектов, то мы после двадцати пяти лет перерыва вернулись на Ратский археологический комплекс под Беседино, изучение которого планируется на несколько лет. В 2012–2013 годах мы проводили раскопки в Суджанском районе на Горнальском археологическом комплексе. Была российско-украинская экспедиция, как мы думали, надолго. К большому сожалению, планам этим не довелось свершиться, а вернуться туда мне бы очень хотелось. Мы только коснулись там самого интересного, я надеюсь, что Горналь нас еще ждет.

Если мы обратимся к Вашей работе в университете, помните ли Вы свою первую лекцию?

В.В.: Нет, совершенно честно и искренне. Для меня это не соотносилось с каким-то барьером. Два года я преподавал в Волгограде. Ничего шокирующего или сверхъестественного не было, когда я начал преподавать в Курске. В Волгограде я прошел такую могучую школу! Когда я туда приехал, мне было двадцать шесть лет, а там – огромное вечернее отделение, где сидели дяди и тети намного старше меня. Ко многим студентам я обращался по имени и отчеству, а после этого вошел в Курский пединститут очень органично. Сложно сравнивать, может быть, и не этично, но та здоровая обстановка, которая была характерна для нашего вуза, сыграла свою роль. Запомнились очень доброжелательные отношения на кафедрах нашего факультета, а вот первую лекцию вспомнить не могу.

Были ли у Вас «любимчики»? Курс или отдельный студент?

В.В.: Мне очень нравился курс, на котором учился Р. Веретюшкин, 1996–2001 годы. Я не могу сказать, что были «любимчики», нет! Я даже не совсем понимаю, что нужно вкладывать в это понятие. А вот самый запоминающийся курс, конечно, был мой первый на практике, хотя по факту многие студенты уже были старше. Дело в том, что в 1988 году первые работы мы проводили в Курске. Здесь со студентами общаешься не так. Первая полевая экспедиция – 1989 год. Это было здорово! Студенты были потрясающие, очень многие запомнились: Андрей Минайлов, Лена Боева, Леша Абросимов, Саша Прыгаев, Лида Минченко, Саша Зорин, всех и не перечесть. Очень запоминающийся состав экспедиции, кое-кто из него остался в археологии.

Сложно ли со студентами на практике?

В.В.: Нет, не могу сказать, что так уж сложно. Экспедиционный быт нередко открывает новые грани студентов. Неоднократно я наблюдал удивительную трансформацию: из двоечника и лоботряса в учебное время вдруг получался исключительно ответственный и исполнительный сотрудник экспедиции. Единственное что, наверное, нынешний практикант – инфантильнее. Принципиальных же отличий я не вижу.

А что для Вас НИИ? Вы много вкладываете, Вы очень увлечены. А что это для Вас? Как Вы видите его будущее?

В.В.: Начнем с будущего. Будущее – в расширении наших исследований. Они с каждым годом становятся все объемнее по своим масштабам. Что для меня НИИ? У взрослых – свои игрушки, причем нередко весьма серьезные. Для меня НИИ – игрушка для взрослого человека, но очень интересная и важная!

Нравится ли Вам работать со студентами как преподавателю?

В.В.: Я часто бываю недоволен тем, что я делаю. Работать нравится.

Теперь один из вопросов, который задали студенты. Зачем археологу борода?

В.В.: Я все-таки полагаю, что борода – совершенно не обязательный атрибут археолога. Вообще борода появилась еще в экспедициях студенческих лет. Уже в первой из них у меня была борода, причем – от лени, вещи нужно называть своими именами. К пятому курсу она приобрела стационарный характер. Последней каплей была, конечно, фраза Даниила Антоновича: «Володя, как же мне нравится Ваша борода!». Когда я летом этого года  бороду снял, изумлению моих коллег не было предела.

У Вас в кабинете висят очень интересные портреты. Можете немного рассказать о них: кто на них изображен, кто их сделал?

 В.В.: История их очень забавна. Эти портеры выполнены в манере шаржа, три их них сделаны в 1979 году в Новгородской экспедиции. Новгород и Новгородская экспедиция – это особая аура, совершенно необычная! Там в июле всегда широко отмечается День бересты, когда в 1951 году впервые она была найдена. Праздник очень специфичный, характерный именно для Новгорода. Обычно студенты готовят что-то в духе спектакля. В том году мы тоже приготовили нечто похожее, все были в полном восторге, включая наших старших коллег. Были написаны новые песни, стихи. Помимо прочих, в экспедиции было много студентов Московского архитектурного института. Были потрясающие ребята, которые рисовали просто великолепно. Они решили к празднику Бересты подарить экспедиции икону, но выполненную в шутливой манере. Сережа Бессараб, один из студентов, на мой взгляд, уже в те времена абсолютно зрелый художник, сидя в столовой на обеде, начал делать наброски ведущих персонажей экспедиции. Это – Валентин Лаврентьевич Янин, Борис Александрович Колчин, Александр Степанович Хорошев. Мы нашли эти рисунки в своем архиве, после чего решили, что здесь не хватает портрета Авдусина. Четвертый портрет был выполнен намного позднее. Это уже творение моей жены, манера несколько другая, но мне очень нравится. Рисунок сделан с фотографии, на которой запечатлелось очень живое выражение лица Даниила Анатольевича.

Будет ли какая-то напутственная фраза всем студентам?

В.В.: Будет такая фраза! Студенческие годы – самые веселые в этой жизни, самые запоминающиеся. Особенно отчетливо это понимаешь, когда они уже там, далеко позади. Пусть наши студенты живут весело, хорошо и дружно, не забывая при этом, что именно в это время закладываются основы нашей будущей, «взрослой» жизни.