Пожалуй, как и любому студенту, мне очень интересно, почему Вы выбрали исторический факультет? Как решили поступать на него?

Людмила Викторовна( Л.В.): Вопрос не очень простой, потому что на дворе стоял 1982 год, то есть советская эпоха. Про истфак я серьезно не думала, во всяком случае, до девятого класса точно, хотя была секретарем комитета комсомола в школе. По идее, это был, конечно, прямой путь на истфак. Больше я любила иностранный язык, в немецком у меня были определенные успехи, и собиралась поступать именно на этот факультет. Тут вмешался случай в лице нашего директора школы, сейчас заместителя губернатора, Владимира Викторовича Проскурина, который, узнав о моих планах поступления на ин-яз, сказал, что это будет истфак и только. Его авторитет был во многом непререкаемым, поэтому пришлось пересмотреть свои планы и начинать готовиться на истфак. Поступить было очень сложно, так как проходной балл на факультет из 25 возможных был 24,5. Единственный мой расчет был на золотую медаль, которая, собственно говоря, меня и спасла. Я сдала первый экзамен – историю, на «отлично», и была зачислена. Хотя я пробовала поступать и в МГУ, там экзамены были чуть раньше, чем в Курске. Ехала туда, готовясь к истории, очень надеялась, что поступлю. Оказалось, что самым первым экзаменом было сочинение для медалистов. «Пятерку» я не получила, поэтому забрала документы и вернулась домой.

Вы не пожалели, что между ин-язом и истфаком пришлось выбрать именно последнее?

Л.В.: Мне кажется, что все сложилось достаточно удачно. Хотя время-то другое, конечно, знания языка не хватает, но тогда было не принято получать два образования. Если бы к историческому добавился еще и факультет иностранных языков, было бы очень хорошо. Только поезд уже ушел.

Какие моменты в студенческой жизни Вам запомнились больше всего?

Л.В.: Когда мы поступили, пик славы истпеда немного прошел. Тем не менее, студенческую жизнь вспоминаю до сих пор. Это самые лучшие пять лет моей жизни! Прежде всего потому, что те люди, которые стали моими друзьями, они до сих пор со мной. Это, я считаю, было самым главным приобретением. Я думаю, что не буду оригинальной, так как запомнились пионерские лагеря, в которые мы ездили, начиная с лета после второго курса и до конца обучения. Археологическая практика с Константином Федоровичем Соколом. Стройотряды в яблочных садах Обояни и на консервных заводах города Дмитриева – это тоже отдельная история. Академический хор, в котором мы, правда, насильно, но все же пели. А главное, это все-таки общение с преподавателями за рамками аудиторий, занятий. И еще раз повторю – мои любимые друзья. Всегда буду это помнить.

Вот эта истфаковская дружба – это особенность факультета или просто так подобрались люди?

Л.В.: По легендам, которые мы тут тоже застали, истфаковская дружба и братство – одни из символов факультета. Как-то так действительно случилось, что на нашем курсе сложился своеобразный круг, причем это были люди не из одной группы, их у нас было три. Не знаю, возможно, нас свела судьба, вот так ей показалось правильным.

Как складывались отношения между курсами в то время, когда вы учились?

Л.В.: У нас никогда не было никаких конфликтов. Наоборот, старшие ребята научили нас жить. Сразу после поступления в сентябре мы за парты не сели, а поехали на Дмитриевский консервный завод. Для нас, девочек, которым было тогда по семнадцать лет, все это было очень непросто: работа на производстве в разные смены, никто из нас с такой деятельностью раньше не сталкивался. Тяжело было и физически, и морально. Если бы не старшекурсники, то нам было бы еще хуже, чем оказалось. Помогали, рассказывали о том, что нас ждет, о каких-то традициях, знакомили с самыми яркими фигурами факультета. Мы, приехав из Дмитриева, уже знали все байки про всех преподавателей и студентов. Выучили все песни, так как завод был одновременно чем-то вроде инструктивного лагеря. Вместо того, чтобы после ночной смены лечь и спать, нас будили, и в десять часов были занятия по строевой подготовке. Я сейчас понимаю, что это кажется немножко странным, но вот так было принято. И благодаря этому мы перезнакомились, так как на практике были абсолютно все курсы. Мы приехали, будто всегда были на факультете. Конфликты межличностные были, но они не были принципиальными, злобными или подлыми. Или я сейчас так это помню. Только какие-то дружеские подшучивания и так далее. Пример: комсомольское собрание. Мой однокурсник не очень хорошо занимался, а на пятом курсе была ярая коммунистка Карина. Все они жили в общежитии. Вот она выступает на собрании и говорит: «Как у нас учится первый курс! Я как не выйду, Дима все стоит и курит в коридоре». Дима тут берет слово: «Не понимаю, как у нас учится пятый курс! Как не выйду покурить, вечно пятикурсники по коридору шастают».

Вы много говорите о традициях истфака, а какие именно традиции запомнились вам? Л.В.: Дело в том, что я уже начинала говорить, откуда это все берется. Это появляется не на пустом месте. Начнем с того, что с истпедом я познакомилась еще будучи школьницей, когда ездила в лагерь «Комсорг». Подавляющее большинство вожатых, их там называли «шефами», были студентами-истпедовцами. Еще до поступления в институт все истпедовские песни я, например, уже знала. Все игры, ритуалы определенные. Но не все же были в «Комсорге», и этот инструктивный лагерь, который проводился для первого курса, - это было своеобразной школой истпеда. Поскольку факультет был историко-педагогический, существовала кафедра «Теории и методики пионерской и комсомольской работы». Ее студенты у нас были главными инициаторами всех лагерей, вечеров, мероприятий и так далее. На плечи этой кафедры ложилась задача по развитию духа истпеда. Мы после и сами ездили в лагеря в качестве вожатых. Перед каждым летом был еще один инструктивный лагерь на базе «Чайки» в Дичне. На несколько дней полностью факультет выезжал в загородный пионерский лагерь и жил там жизнью пионерского отряда. Мы были в роли пионеров, а старшекурсники – старших пионерских вожатых, методистов. Остальные факультеты не делали ничего подобного. Традицией были факультетские линейки, посвященные датам в истории страны, комсомола, партии. У нас была форма истпедовская. Синие куртки, которые заказывались в Севастополе, назывались «истпедовки».

Но изменилась страна, факультет перестал быть педагогическим. Прошло время, когда наши студенты были вовлечены в работу с молодежью в лагерях. Это ушло, пусть многие потом ездили добровольно вожатыми, но это уже не имело такого масштаба. Отделились кафедры, «Комсорг» стал отдельной структурой.

Сожалеть об этом? Наверное, ностальгия есть. Иногда хочется туда вернуться. Совершенно другое время, другие люди, взгляды – все другое. Жаль, но невозможно в одну реку войти дважды.

Чем отличатся тот истфак, где учились Вы, от современного, скажем, для нас? Чем он лучше или хуже?

Л.В.: Абсолютно другой факультет. Почему так происходит? Наверное, потому что меняется мотивация поступления. Раньше он был во многом идеологическим, но эта идеология была не бессмысленная, а патриотическая. Нам интересно было жить в комсомоле, интересно то, что происходило в нашей жизни. И многие шли на факультет, видя себя в роли комсомольских и партийных руководителей. Кроме того, какие люди с нами работали? По тем временам, три кафедры факультета были сильнейшими, занимались целенаправленно формированием коллектива. Это все давало свои плоды: мы знали, как организовать любое дело, чтобы всем было интересно, как распределить обязанности, сделать красивое, образное и запоминающееся. Мы умели, это было частью нашей профессии. Не будем забывать, факультет был одним из самых престижных в городе. Поступить было крайне сложно. Поступали ребята даже после армии, на заочном учились те, кто уже занимал определенные посты. Отбор был строгим, тщательным и продуманным. Это обеспечивало общую атмосферу, уровень студентов, который был. Понятно, что сейчас престиж факультета несколько снижен. Мы понимаем, кто у нас сегодня на коне. У нас же все экономисты и юристы, что скрывать? Или переводчики, на худой конец. Сказалась и система сокращения бюджетных мест. Не было раньше курсов меньше семидесяти пяти человек. Когда я пришла работать после аспирантуры, был курс численностью сто четыре человека. А что мы имеем сейчас? Резко сократился набор. Внебюджетный прием общую картину по уровню студентов немножечко снижает – это тоже наша боль. Но! Но я считаю, что приходят к нам все равно лучшие дети. Мы их любим, не смотря на то, что они совершенно другие. Я еще раз говорю, просто другое время.

А почему вы после выпуска решили прийти работать на факультет?

Л.В.: Это, что называется, роль случая в истории. После окончания института я работала в школе по распределению. Сначала в сельской школе в Фатежском районе, потом в 53 школе Курска, но когда встала речь о том, что нужен преподаватель методики на факультет, то Надежда Олеговна Бунина предложила мою кандидатуру. Первый год я совмещала работу в школе и здесь, а потом поступила в аспирантуру. С 1996 года преподаю. Считаю, что это счастливый случай.

Есть ли различия между работой в школе и в университете?

Л.В.: В школе я работала всегда и работаю до сих пор. Сейчас преподаю в лицее в старших классах, причем в профильных, поэтому у меня там нет совсем никаких проблем или почти никаких. Но начинала же в селе, а потом в 53 школе мне дали классное руководство в классе из сорока двух человек, из которых было девять второгодников. Я приходила домой, плакала, ложилась спать, вставала и начинала готовиться к следующему дню. Так продолжалось до тех пор, пока я с каждым не познакомилась, не прочувствовала. Хотя стопроцентной отдачи от преподавания предмета у меня все равно не было. В ВУЗе свои сложности. Далеко не все студенты мотивированы на учебу. Но радует, что в последнее время все больше студентов видят себя в образовании. Когда я раньше приходила на первую лекцию и спрашивала, кто собирается работать в школе, рук было считанное количество. В школе, на мой взгляд, более благодарная работа, потому что с детьми ближе общаешься, чем со студентами. В ВУЗе как-то обезличеннее проходит учебный процесс.

За время работы у Вас был самый запоминающийся или, допустим, любимый выпуск?

Л.В.: Любимый, да, был. Выпуск 2000-го года. Он был очень яркий. Были очень талантливые ребята, мы с ними проводили  много времени. Из них могу назвать Диму Плохих, сейчас начальник «Орленка», Максима Криволапова, Сашу Проскурина, многих других. Они яркими были, активными, жизнь у них бурлила и кипела. С ними закончилась для меня какая-то эпоха, а после уже началась другая.

Та эпоха была лучше?

Л.В.: Не знаю, все, что было в молодости, всегда лучше. Думаю, так.

Имеются ли у вас какие-то профессиональные планы?

Л.В.: Больших планов, нацеленных на далекую перспективу нет. Успеть бы минимально то, что нужно сделать с документацией, учебными планами, расписанием, рабочими программами, фондом оценочных средств, семестровыми планами, отчетами, графиками и всем остальным. Задумываться о каких-то далеко идущих целях становится невозможно. Но это неправильно. Цели должны быть, их надо достигать, но у меня все, к сожалению, складывается по-другому.

Если непрофессиональные, они есть?

Л.В.: Они, скорее, связанны с семьей. Ну, и, пожалуй, хочется побывать во многих местах, больше путешествовать.
 

Остается ли время на какие-то увлечения, хобби?

Л.В.: Хобби и увлечения у меня очень простые. Про чтение я не говорю, это так банально, но это чистая правда. Я очень люблю читать обычную художественную литературу. Не исторические сочинения, не какие-то научные работы, а хорошего качества художественную литературу: зарубежную, нашу современную, разную. Второе увлечение – путешествия. Я стараюсь себе это позволять, насколько могу. Но хобби не могу уделять столько времени, сколько хотелось бы, так как, например, надо уделить внимание дочери, хотя бы иногда надо проверить уроки.

А ребенок мамой гордится?

Л.В.: Не знаю, гордится ли ребенок мамой. Наверное, она гордится. В прошлом году я перевела ее в лицей, где работаю. Она по очереди всех одноклассников исподволь привела и меня им показала. Хотя больше я слышу упреков, что мало уделяю ей времени.

Есть ли у нее склонности к истории?

Л.В.: Все с точностью до наоборот. История – один из самых нелюбимых предметов. До прошлого года учебники истории, наверное, вообще не открывались. Во всяком случае, я этого не видела. Она – математик по складу ума, учится в информационно-математическом классе. При этом успевает хорошо в обществознании, участвовала в олимпиаде, но в истории себя не видит, даже вообще в гуманитарной среде. Может быть, в литературе, она пишет неплохо.

Последний мой вопрос: что бы вы сказали нашему поколению? Чуть старше или младше, но современному. Что успеть? Что сделать?

Л.В.: Степень интересности жизни не зависит от времени или поколения, к которому мы принадлежим. Это все зависит от того, с кем нас по жизни сводит судьба. Мне повезло, мои друзья рядом с первого курса, а отношения наши уже даже похожи на родственные. Разглядеть друг друга, помогать друг другу. Помнить, что эту жизнь интересной не сделает никто. Делать то, что нам нравится, по мере возможностей. Радовать близких – вот все счастье в жизни. И быть здоровыми, иначе все остальное теряет любой смысл. Я думаю, что так.